Ты знаешь, я каждый год, ближе к середине ноября, выхожу в последний раз обнять Осень. Она стоит такая тонкая, дерзкая и беззащитная — острые плечи, худые руки, всклокоченная медная причёска покрыта невесомым белым капюшоном. Именно в эти дни я встречаюсь с осенью-подростком, вдруг промелькнувшим за привычной личиной осени-старухи, про которую, большей частью, и есть ноябрь. Но в какие-то пару дней я вижу её именно девочкой — завершившей свой танец, сжавшей губы, бесстрашно смотрящей в лицо грядущему белому воинству, чьи кони уже дышат первым морозом на притихший город. Я хожу и обнимаю чёрные стволы деревьев. Сижу на влажных скамейках, пока не поймаю на плечо жёлтый узкий лист — прощальный жест моей девочки. А потом возвращаюсь домой под всхрапывания её оседланого скакуна — дует ледяной ветер, метёт по подворотням. Завтра осень- подросток уйдёт, и по дворам вновь побредёт осень-Старуха, всё более становясь ворчливой, бескомпромиссной Зимой. А я обниму тебя крепко. А я зароюсь носом в пушистые рыжие пряди. Может быть даже мы с тобой, моя родная, снова всех обманули. Может быть нет никакого «ушла навсегда». Скажи — кто нам запретит?

"Алькины заметки"